Неточные совпадения
— Совершенно верно, — с
радостью воскликнул Топорков. — Кажется, это Герье сказал: «Наилучше удобряет землю мелкий дождь, а не
бурные ливни».
Не так ли и
радость, прекрасная и непостоянная гостья, улетает от нас, и напрасно одинокий звук думает выразить веселье? В собственном эхе слышит уже он грусть и пустыню и дико внемлет ему. Не так ли резвые други
бурной и вольной юности, поодиночке, один за другим, теряются по свету и оставляют, наконец, одного старинного брата их? Скучно оставленному! И тяжело и грустно становится сердцу, и нечем помочь ему.
Какими словами мог бы передать юнкер Александров это медленно наплывающее чудо, которое должно вскоре разрешиться
бурным восторгом, это страстное напряжение души, растущее вместе с приближающимся ревом толпы и звоном колоколов. Вся Москва кричит и звонит от
радости. Вся огромная, многолюдная, крепкая старая царева Москва. Звонят и Благовещенский, и Успенский соборы, и Спас за решеткой, и, кажется, загремел сам Царь-колокол и загрохотала сама Царь-пушка!
Старик Джиованни Туба еще в ранней молодости изменил земле ради моря — эта синяя гладь, то ласковая и тихая, точно взгляд девушки, то
бурная, как сердце женщины, охваченное страстью, эта пустыня, поглощающая солнце, ненужное рыбам, ничего не родя от совокупления с живым золотом лучей, кроме красоты и ослепительного блеска, — коварное море, вечно поющее о чем-то, возбуждая необоримое желание плыть в его даль, — многих оно отнимает у каменистой и немой земли, которая требует так много влаги у небес, так жадно хочет плодотворного труда людей и мало дает
радости — мало!
В Россию дальный путь ведет,
В страну, где пламенную младость
Он гордо начал без забот;
Где первую познал он
радость,
Где много милого любил,
Где обнял грозное страданье,
Где
бурной жизнью погубил
Надежду,
радость и желанье
И лучших дней воспоминанье
В увядшем сердце заключил. //………………………………………… //…………………………………………
Воображение стало работать быстро. Ей тоже понадобился фиктивный брак… С какой
радостью стою я с ней перед аналоем… Теперь это она идет об руку со мною… Это у нас с ней была какая-то
бурная сцена три дня назад на пристани. Теперь я овладел собой. Я говорю ей, что более она не услышит от меня ни одного слова, не увидит ни одного взгляда, который выдаст мои чувства. Я заставлю замолчать мое сердце, хотя бы оно разорвалось от боли… Она прижмется ко мне вот так… Она ценит мое великодушие… Голос ее дрожит и…
Отшельник, который в тишине пустыни и земных страстей забыл уже все
радости и скорби человека, вспомнил еще обязанность гражданина: оставляет мирную пристань и хочет делить с нами опасности времен
бурных!
— Не знаю… Да, правда, — так же тихо ответил он. Звуки все лились, и
радость их становилась
бурной, ликующей. Точно медные груди разрывались от
радости и теплых слез.
Жизнь эта со всех сторон окружает человека, надвигается на него, зовет к себе, хлещет в душу
бурными потоками кипучей
радости и счастья.
Будто сразу навалились на меня все прожитые года, будто за один час я сделал все мои шаги, которыми шагал по округлости земли, написал все мои картины, испытал все печали и
радости моего
бурного бытия.